Андрей Важенин, главный онколог Челябинской области: Я никогда не пошлю на томограф человека с улицы. Это как использовать «Кадиллак» для перевозки навоза

Впервые за последние несколько лет в Челябинской области наметилось снижение числа людей, умерших от онкологических заболеваний. Такая тенденция, по мнению специалистов, результат целенаправленной и слаженной работы онкологической служб. Примечателен и тот факт, что началом пятилетки здравоохранения, объявленной губернатором, стало открытие в Челябинске первого ПЭТ-центра, призванного обеспечить доступность высоких диагностических технологий населению. С его введением онкологи получат возможность точнее и качественнее бороться со злокачественными опухолями на ранних стадиях, а значит, спасать жизни людей. Главный онколог Челябинской области, главврач окружного онкодиспансера, член-корреспондент Российской академии медицинских наук Андрей Важенин рассказал Агентству новостей «Доступ» о том, кого будут обследовать на томографе, о нетрадиционных методах лечения рака и почему он так не любит «Зеленых».

Нужно приучать людей заботиться о своем здоровье

- Андрей Вадимович, озвученная онкологами статистика ужасает, к 2015 году количество онкобольных вырастет с нынешних 2,6 миллиона человек по всему миру до 15 миллионов. С чем связан такой рост? Можно ли его как-то сдержать?

- Повлиять на рост заболеваемости мы, медики, практически не можем. Другое дело – попытаться в какой-то степени ею управлять. А ведь раковые заболевания как раз и опасны тем, что на ранней стадии проходят бессимптомно, а на поздних лечению поддаются с большим трудом. Приведу пример: если сегодня мы выявим рак на флюрографии, через год больной придет к нам с жалобами на боль и недомогание, а через год статистику даст уже патологоанатом.

Но задача всей федеральной программы как раз выявить больных в тот год, когда только появились симптомы. Сейчас мы, слава богу, возвращаемся к положительному опыту советских времен, когда диспансеризация приносила свои ощутимые плоды. Даже термин специальный был – онкологическая настороженность. И своими корнями она уходит в общелечебную систему.

Простой пример: лет пятнадцать назад в обществе была истерия, что делать детям прививки детям – опасно. И что мы получили в итоге? Всплеск дифтерии, когда по России умерло несколько тысяч детей. Но главное, что расхлебывали эту ситуацию не те, кто громче всех кричал, а врачи и несчастные дети вместе с их родителями.

Другой пример из конца 80-х, именно тогда наблюдался пик радиофобии, особенно это было присуще Челябинской области. Ага, сделаем флюорографию и получим облучение. Что налицо? – Эпидемия туберкулеза, несчитанные случаи не пролеченных бронхитов, пневмоний и запущенного рака легких.

Все это мы уже проходили. Когда Екатерина II внедряла западный опыт прививания от той же холеры, недовольные крестьяне просто забивали врачей камнями – только из-за того, что немцы, борясь с эпидемией, закапывали колодцы и заставляли кипятить воду.

Конечно, пациент чаще идет к участковому терапевту, гинекологу, гастроэнтерологу и редко – к онкологу. И в зависимости от того, насколько терапевт подготовлен, чтобы принять онкологического больного, настолько хорошо мы сработаем.

- Как бы Вы оценили уровень лечения онкологии в Челябинской области?

- Наши онкологи ни в чем не уступают специалистам лучших западных центров. Мы уверенно держимся в десятке лучших российских учреждений, включая московские и питерские центры. За последние несколько лет мы излечили от опухолей около 30 тысяч человек. Сейчас нас на учете состоит более 70 тысяч – это те, кого мы пролечили более пяти лет назад. Но самое главное, что удается добиваться снижения доли больных с четвертой стадией рака и повышения доли больных с первой-второй стадиями.

У нас создано первое на Урале онко-урологическое отделение, работает центр онкоангиологии и первый в России онкоофтальмологический центр. Например, те же офтольмологи всегда работали сами по себе, но у них руках – только скальпель, а опухоль, не важно, где она находится, требует комплексного подхода. Рак требует лечения коллективного, нет такого онколога-кудесника, который вылечил бы пациента в одиночку. Если кто-то так говорит – он хвастун или жулик. Всегда в лечении в той или иной степени участвуют радиолог, химиотерапевт и хирург-онколог, диагносты.

- В конце прошлого года в Челябинске был торжественно открыт центр позитронно-эмиссионной томографии, кроме того, сам онкоцентр приобрел статус окружного. Видимо, это определяется и той базой, которая сегодня имеется?

- Иногда нас в прессе обижают, дескать, стали окружным центром – деньги стали сыпаться, как манна небесная. А все непросто. Была жесткая конкуренция среди городов-миллиоников. Основным условием, при котором можно было попасть в число федеральных избранников, являлась отлаженная на всех уровнях система работы, онкологическая настороженность врачей – от фельдшеров до узких специалистов, внедрение самых передовых научных разработок и высоких технологий. Да, попасть в федеральную программу не только вопрос престижа, это еще и значительные финансовые средства. Но нам было что представить и что показать. За каждым шагом стоит большой период подготовки, проработки. Многими вещами мы занимались давно, и было представление, как должна работать, но сейчас, что называется, «все срослось». Серьезная работа началась не с прошлого года, она шла уже давно.

С радионуклидной диагностикой я познакомился в Хьюстоне, где проходил практику. Хотя и занимался нейтронной терапией, но параллельно видел, как работает один из ПЭТ-центов в США. В 80-е, конечно, нереально это было осуществить. В начале 2004 года начался совместный проект с нашим ядерным центром в Снежинске. Но решающий толчок дал Петр Сумин, когда было принято политическое и финансовое решение. Мы убедили власти: клиника готова, есть подготовленные врачи, которые способны освоить радионуклидный метод диагностики, безусловно, придется учиться эксплуатировать технику, но это уже вопросы технологические. Важно и то, что, что строится такой же центр высокотехнологичной медицинской помощи и в Магнитогорске. Это объясняется тем, что мы внедряем новую технологию не в одном каком-то лечебном учреждении, а на территории всей области. Любая техника требует профилактики, ремонта, и когда будет два аналогичных комплекса, то появится возможность осуществлять их полную взаимозаменяемость, не останавливая процесса.

- Когда ПЭТ-центр примет первых пациентов, и какой будет максимальная загрузка?

- Это со стороны кажется: перерезали ленточку, и счастливые пациенты валом пошли. Нет. Пока только установлена техника. Сейчас мы подтверждаем свою функциональную возможность, радиационную безопасность. Циклотрон получил первые радионуклиды. Мы должны провести сертификацию этой продукции. Это займет от восьми до 12 месяцев. Только после этого мы получим право брать пациентов. Пока закончен один этап, и начинается другой.

Мне часто задают вопрос, а могу ли я прийти обследоваться в ПЭТ–центре или на компьютерном томографе. «Нет», – отвечаю. – «Значит, вы только по блату будете брать своих знакомых и тех, кто может заплатить?» – начинаются обвинения...

Да никогда я человека с улицы не пошлю на томограф, где его облучат с головы до ног только потому, что он так хочет! И решать все будет не пациент или его родственники, которые предлагают заплатить, а я как врач говорю: не дам этого сделать. Не для того мы современную технику ставили. Это как использовать «Кадиллак» для перевозки навоза.

Прежде всего, необходима первичная диагностика. Если пришел в поликлинику, обязательно надо пройти смотровой кабинет – просто и дешево. Никаких супертехнологий, в общем-то, не надо. Опухоль кожи – достаточно легко рассмотрит обычный терапевт, как и для определения рака молочной железы достаточно прощупать и сделать маммографию, распознать опухоль легких можно после обычного рентгеновского исследования, на гинеколог может заподозрить рак шейки матки. Все вышеперечисленное составляет примерно 70-80 процентов всех злокачественных опухолей. После этого уже вступают в дело высокие технологии – уточняющая диагностика. Сейчас главная задача всех врачей – поменять психологию населения и приучить людей раз в год приходить на профилактический осмотр.

- А терапевты на местах готовы?

- Надо менять и психологию врачей первого звена, которые до сих пор считают, что онкология – это исключительно наша прерогатива. Ну, хорошо. Допустим, я снимаю всех своих ведущих хирургов, которые за день могут сделать по несколько операций, и везу их в район – проводить плановый осмотр. Если они выявят за день один-два случая рака – это хорошо. Но работая здесь, они сделают больше. Это напоминает дешевый популизм. Давайте всех хирургов-кардиологов вышлем в село мерить давление, а кто будет со скальпелем стоять?

Один из последних примеров. В начале января вместе с московскими коллегами мы посетили несколько больниц области. Две диаметрально противоположные картины. Если в Троицке врачи понимают свою задачу и выявляют заболевание на ранних стадиях и уже затем направляют пациентов к нам – а видно, что у них горят глаза, есть стремление переломить ситуацию, то в том же Копейске слышим: «Это не наше дело, это задача онкологов».

Да никогда онколог не сможет охватить всех! Мы можем вкладывать много средств и насыщать наши больницы самой современной техникой, но если к нам будут идти больные на четвертой стадии, то результаты будут соответствующие. Да, врачи у нас талантливые и могут показывать результаты. Техника будет работать интенсивно, но «вытащить» таких людей очень проблематично.

С 2000 года мы на базе центра и Челябинской медкадемии проводим курсы усовершенствования для всех врачей. Терапевту не надо знать, как лечить рак, достаточно выявить симптомы. И это уже приносит определенный результат. Еще один метод – активный скрининг, когда участковые врачи распространяют среди населения анкеты, затем специальная программа отрабатывает данные, и отбираются люди группы риска. За пять лет мы отработали свыше 600 тысяч пациентов. Их обследуют сначала по месту жительства, после люди приезжают к нам. Порядка 13 процентов всех опухолей ранней стадии выявлено за счет скрининга и смотровых кабинетов.

Мы платим за развитие цивилизации

- Каковы причины высокой заболеваемости?

- У нас есть оригинальные схемы лечения, благодаря которым наши терапевты решают очень сложные проблемы. Многие полагают, что по уровню заболеваемости Россия впереди планеты всей. На самом деле мы не намного отстаем и от Европы, и от США, и от Японии. Причин несколько: заболеваемость раком у них больше, потому что намного выше продолжительность жизни населения. Но там выше и выявляемость заболевания. И даже не потому, что диагностика лучше, а потому, что иной менталитет, они более трепетно относятся к своему здоровью. Классический пример – Япония. В этой стране очень высокая заболеваемость раком желудка. Но там исследование проводится всем без исключения. В итоге смертность от рака желудка значительно снизилась, потому что его стали лечить на ранних стадиях.

За развитие цивилизации мы вынуждены платить собственным здоровьем. А прежде всего – это воздух, которым мы дышим, техногенная ситуация, автомобильные выбросы, вода, которую пьем, продукты питания, образ жизни. Южноуральцы часто связывают онкологию с последствиями аварии на химкомбинате «Маяк». Это не более чем миф – воздействие не превышает восьми-десяти процентов, и это научный факт. Да, в свое время отмечался резкий скачок лейкоза. Сейчас прошло время, экосистема взяла свое. Сегодня на территории восточно-уральского радиационного следа заболеваемость населения даже ниже среднеобластных показателей. А самую высокую заболеваемость раком мы регистрируем как раз в крупных промышленных городах, таких как Челябинск и Магнитогорск.

- А наследственный фактор?

- Он не фатальный, но учитывать его нужно. А точнее, может наследоваться предрасположенность. Мы же от родителей не только цвет глаз наследуем, но и особенности гормонального фона, биохимию и так далее. Если у матери или у бабушки был рак молочной железы, то риск у дочери (внучки) в три четыре раза выше, чем у других. Понятно, что в семье курильщиков у ребенка высок риск развития рака легких и гортани. Употребляешь обильную пищу со многими специями – смотрите на желудок и кишечник. Но программировать себя тоже не надо, просто обращать на это внимание и проверяться у врачей, раз в год вполне достаточно.

- Может, людей останавливает страх узнать диагноз?

- Рак – это не синоним смерти. Конечно, если он диагностирован на ранних стадиях. Во многом проблема связана с низким уровнем знаний и теми стереотипами, которые существуют в сознании населения. В России пить всю жизнь и умереть от цирроза печени, наверное, больше подходит по менталитету.

- Жестко...

- Зато правда. Необразованность и полуобразованность – бич нашего общества. Причем, последнее намного страшнее. Подчас неграмотная бабушка из деревни более адекватно ведет себя, придя к доктору, и будет делать, что он сказал. А у полуобразованные посидят полчаса в интернете, найдут в форумах советы других и потом требуют отправить себя на томографию или еще какую-нибудь модную процедуру. Не хватает элементарной информированности.

Наверное, срабатывает и психологический момент. Заболевший человек почему-то воспринимает себя как жертва, да в нашем обществе существует настороженность – опять особенность нашего менталитета. А если человек излечился, то старается это не афишировать. Например, когда у Рейгана случился рак толстой кишки, американские СМИ рассказывали по телевизору, как его лечили, как он себя чувствовал. Когда через несколько лет у его жены Нэнси диагностировали рак молочной железы, об этом тоже знали все. У нас, к сожалению, негатив знают все, а победы – только мы и пациенты.

Мы не боги, но мы поборемся

- Вы всегда говорите пациенту, сколько ему осталось? Насколько в таком вопросе надо быть абсолютно честным?

- Если врач говорит пациенту, что ему осталось жить год или, скажем, два – перед вами либо дурак, либо жулик. Ну, не могу я как врач сказать, сколько осталось. Когда я начал работать, об этом вовсе старались молчать. Хотя за всю практику ни разу не видел, чтобы пациенты воровали свои истории болезней. Как и распространенная сказочка о том, что пациенты готовы бросится в петлю сразу после того, как им поставили диагноз. Да, не скрою, было несколько случаев, но это нечасто. За рубежом врач давно уже говорит больному о том, что его ждет. Конечно, такие разговоры врач должен вести с максимальной деликатностью, но обходить тему нельзя. И то ситуации бывают разными. Но адекватный человек способен понять. И если я говорю ему, что есть за что бороться и надо пройти все до конца, попробовать те или иные методы лечения, и человек готов следовать им, тогда и есть результат. Доверие между врачом и пациентом абсолютно необходимо для успешного лечения. Есть больные, исцеление которых требует скажем, сложнейших операций, тогда говорю: мы надеемся излечение, но не гарантируем результата. Мы не боги, но мы поборемся

- Приходится работать психологом?

- Врач, который не разбирается в психологии, – плохой врач. Сам пациент может принципиально влиять на ход болезни. Если человек доверяет врачу, то лечение онкологии может дать эффект. Еще Гиппократ говорил: «Нас трое: я, то есть врач, болезнь и пациент. На чьей стороне будет пациент, тот и победит».

Не скрою, бывали и случаи мздоимства. К нам приходят пациенты в состоянии стресса, когда вся жизнь меняется, все может разрушиться. И человек готов снять последнюю рубаху и отдать за то, чтобы получить хоть надежду на выздоровление. Врачи тоже люди, и далеко не каждый может устоять перед искушением и не принять эту «рубаху». Но с такими мы расстаемся без сожаления.

- А что касается нетрадиционных методов лечения онкологических больных?

- Знаете, на пике очередной истерии вокруг «Маяка» мне часто задавали вопрос: «Почему вы так не любите "Зеленых"?» Я всегда отвечал: «Почему же не люблю? Я к ним еще хуже отношусь». Нет нетрадиционных методов лечения онкозаболевании – есть научно-доказательная медицина. На ранних этапах развития злокачественной опухоли во многих случаях онкологи могут гарантировать положительный результат лечения. Но если больной человек идет к знахарю, он упускает время. Чудес я не видел, а ошибки таких «кудесников» исправляем постоянно. Ну, смешно верить в то, что настои из трав вылечат от рака. Конечно, та же фитотерапия может идти в качестве сопутствующего лечения, ничего плохого в этом нет: почистить организм, использовать его как отхаркивающее, ради бога, но травы не заменят весь курс лечения. Но люди готовы пить чуть ли керосин, водку с подсолнечным маслом – все, что угодно, лишь бы избежать операции или болезненной химиотерапии.

Менталитет у русских такой – верить в халяву. Знаете, как в русских сказках, во многом, кстати, порочных: Ивану-дураку, который в жизни палец о палец не ударил, вдруг что-то падает в руки, та же щука, причем лишь только для того, чтобы он потом опять мог ничего не делать...

Беседовала Наталья Капинус