Больница строгого режима: кто и как лечит заключенных на Южном Урале

О медицине в пенитенциарной системе почему-то не принято говорить. То ли тема эта всех раздражает, то ли гражданская медицина стесняется сравнений не в свою пользу. А между тем, только на Южном Урале в местах лишения свободы действуют три специализированных медучреждения, которые принимают осужденных со всей области с самыми сложными диагнозами – ВИЧ, туберкулез, психические расстройства. Кроме того, в каждой из 22 исправительных колоний, независимо от режима, есть собственная медсанчасть. Сегодня в этой сфере трудятся 753 человека – врачи, фельдшеры, медсестры, лаборанты. На днях они, как и все российские врачи, отметили профессиональный праздник – День медицинского работника. Накануне корреспонденту Агентства новостей «Доступ» удалось побывать в рядовой МСЧ ИК № 2, расположенной на окраине Челябинска.

Первое, что бросается в глаза на территории колонии – будка передвижного флюорографа. Рядом несколько арестантов в ожидании своей очереди на снимок. Как пояснил начальник медсанчасти Сергей Першин, дважды в год в колонию пригоняют из ИК-3 (она же – специализированная областная больница для заключенных) флюорограф, и весь контингент в обязательном порядке проходит обследование.

«Наверно, именно поэтому у нас выявляемость туберкулеза намного выше, чем на воле. Вот вы, например, многих свободных людей знаете, которые дважды в год проходят ФОГ? То-то и оно… А тут рано выявили, значит, сразу же начали лечить. Есть все шансы, что к окончанию срока мы отправим на свободу уже здорового человека, то есть не опасного в этом плане для общества», – рассказывает Першин.

Врачебная часть принимает и провожает каждый этап. Первым делом после карантинной зоны сидельцы проходят общий осмотр у каждого специалиста. В штате тюремной больницы – терапевт, психиатр, дерматовенеролог, гастроэнтеролог и стоматолог. Потом обязательные анализы, по результатам которых становится понятно, останется осужденный здесь (если подтвердится туберкулез) или будет распределен в другую «зону», где специализируются на лечении гепатитов, ВИЧ или других заболеваний. Пациентов, у которых ВИЧ ассоциирован с туберкулезом, тоже оставляют: они получают ВАРТ – высокоактивную ретровирусную терапию. Отметим, что годовой курс лечения такими препаратами обходится государству в 800-900 тыс. рублей.

При входе в медсанчасть – два стенда с портретами осужденных и говорящая надпись: «Пациенты, склонные к нападению на медперсонал». Этих посетителей каждый медработник обязан знать в лицо. Деталь местного здравоохранения – все общение персонала с осужденными происходит исключительно через решетку. Стальные прутья от пола до потолка делят надвое каждый кабинет . Чтобы получить инъекцию, сдать кровь или измерить давление, пациент может просунуть руку в своеобразную клетку. Поражает нетипичная для медицинских учреждений тишина. Разговаривают исключительно вполголоса, вежливость – запредельная, очередей нет в помине.

Нина Долганова трудится в местной лаборатории четвертый год. До этого 30 лет работала в обычной городской поликлинике. «Первое время был своеобразный шок, особенно по утрам, когда надо было сдавать пропуск на проходной, телефон оставлять, жутковато как-то казалось. А потом – ничего, привыкла. И теперь уже просто прихожу, как на обычное предприятие. К тому же, спокойнее здесь намного. В обычной поликлинике, сами знаете, постоянно уйма народу, в очереди посидят – все дерганые, раздраженные, бывает, и накричать, и нахамить могут ни за что. За день столько негатива примешь, просто нервов не хватает. А тут отношение к медперсоналу другое – вежливое, уважительное. Я бы даже сказала, трепетное», – делится женщина.

С особым трепетом и завидным постоянством здешние пациенты появляются в кабинете стоматолога. Проблема с зубами здесь у каждого второго. А зубной боли боятся даже бывалые сидельцы. Недавно медсанчасть получила новейшее оборудование для кабинета. Специалисты уверяют, что такого даже в городских больницах нет.

«Там, на свободе, я в поликлинику практически не обращаюсь. Как представлю очереди, да еще талончиков к нужному врачу вечно не хватает. А тут времени свободного много – запишусь заранее на прием и лечусь. Зубы беречь надо. Ну, и к другим врачам тоже иногда заглядываю – к хирургу, гастроэнтерологу», – говорит осужденный Владимир Никитин, который посещает тюремного стоматолога каждые полгода.

При строгом режиме все передвижения по территории жестко ограничены. Поэтому заключенные, которым врач назначает курс лечения, например, антибиотиками (трижды в день), автоматически попадают в дневной стационар. Здесь это три палаты по 15 коек. Пациенты приходят утром, получают положенное лечение и вечером отправляются по отрядам. Контролирует весь процесс лично начальник медсанчасти. За плечами Сергея Першина – военно-медицинская академия. На вопрос, почему предпочел такое закрытое место службы востребованной гражданской профессии, и гуманным ли считает избавление от зубной боли и сердечных мук душегубов, грабителей, педофилов и наркоторговцев (а это основной контингент «двойки»), отвечает не сразу.

«Если государство поместило их в колонию, значит, кто-то должен позаботиться о том, чтобы обратно в общество они вернулись здоровыми людьми. Это ведь не только для них делается, но и для самого общества. Чем больше людей мы здесь избавим от туберкулеза, ВИЧ, гепатита, других каких-то болезней, тем меньше вероятность, что они кого-то смогут заразить на свободе», – считает он.

Сергей Першин отмечает, что клятву Гиппократа «Не навреди» еще никто не отменял, поэтому для него не имеет значения, кого он лечит: «Для меня каждый пациент – это, прежде всего, человек с его заболеванием, которое нужно излечить. А в личные дела осужденных мы стараемся без особой необходимости не заглядывать, иначе невозможно работать будет».

Пропускной режим, работа в зарешеченной клетке и однообразный контингент пациентов оплачивается особо – зарплата здесь фиксированная и в лучшую сторону отличается от той, что получают коллеги в обычной больнице. Условия работы медицинского персонала в МЛС предполагают льготную пенсию (год идет за полтора-два в зависимости от специальности). И практически каждый сотрудник закрытой больницы на вопрос, почему он здесь, отвечает: «Так ведь и здесь тоже люди. Их тоже кому-то лечить надо».

Наталья Малухина,
фото автора