Евгений Полторак, зав. хирургическим отделением № 2 ЧОКБ: Пересадка печени станет прорывом челябинской трансплантологии

Челябинские трансплантологи готовятся к пересадке печени. Медикам предстоит кропотливая организационная работа. Необходимо составить лист ожидания, в который войдут все пациенты, которым жизненно необходима операция. А всем, кто будет задействован в процессе пересадки, придется пройти специальное обучение за границей. На днях отделению хирургии № 2 Челябинской областной клинической больницы, где, собственно, и происходят все операции по пересадке, исполняется ровно три года. За это время хирурги провели 30 оперативных вмешательств – родственных и донорских, в результате которых три десятка пациентов навсегда избавились от мучительных сеансов гемодиализа и получили шанс на полноценную жизнь. О тонкостях организационного процесса Агентству новостей «Доступ» рассказал заведующий отделением хирургии № 2 Евгений Полторак.

- Евгений Анатольевич, давайте начнем с самого начала – итак, работали Вы обычным хирургом…

- У нас было хирургическое отделение, где делали сложнейшие операции, большие. Идея трансплантации давно уже витала в Челябинской области, и многие ее пытались воплотить в жизнь. Люди, надо заметить, уважаемые и выдающиеся – профессор Малышев, например, профессор Совцов. Они шли немного иным путем, чем я. Приходили и говорили: дайте нам оборудование, должности врачебные, и мы начнем работать. Я пошел от обратного. Сказал: давайте мы будем работать с тем, что есть. А потом мы с вами поговорим об оплате, оборудовании. Вот сейчас видите, весь кабинет завален коробками – новое оборудование. Ну, и начали делать теми средствами, которые имелись.

Сколотили коллектив серьезный, собрали очень грамотных людей, начали работать, выполнили ряд трансплантаций удачных, а потом уже я пошел и сказал: мне надо то-то и то-то.

Первую трансплантацию мы выполнили 4 августа 2009 года. Само отделение открылось раньше, тут шел ремонт – доктора своими руками крутили гайки, ремонтировали старые кровати – тогда же ничего нового не было совсем.

- Трансплантация – это же не только и не столько сам момент пересадки органов, но и подготовительная работа какая-то?

- Операция длится 2,5-3 часа. А организация процесса продолжается, в среднем, около двух суток. То есть когда я начинал работу, сюда просто переезжал: мне жена собирала большой пакет с едой, трусы-носки – вон в шкафу все лежит… И я отсюда не выходил двое суток.

Сначала – идентификация донора, затем определение иммунологической совместимости, потом подбор пар донор-реципиент, затем обследование на инфекционную безопасность. И операция – как венец всего, но на самом деле это далеко не самое важное звено во всем процессе.

- То есть Вы сами занимаетесь этой организационной работой?

- А я всем занимаюсь – от и до. Почему я здесь двое суток живу, сплю на этом диване? Потому что я начинаю всю цепочку – от выявления донора и до конца операции. Сейчас ребят понемногу учу – от взаимодействия с лабораторией до проведения тестов. Если обычно анализы готовятся пять-шесть дней, то у нас с помощью специальных тестов результат известен через 1,5 часа.

Евгений Полторак – опытный хирург, обладает обширным спектром навыков, выполняет все виды оперативных вмешательств из перечня производимых в отделении, в частности, при грыжах передней брюшной стенки, заболеваниях печени и внепеченочных желчных протоков, желудка и двенадцатиперстной кишки, кишечника, поджелудочной железы, пищевода и диафрагмы. В 2009 году организовал работу по пересадке органов самым тяжелым больным, полностью зависимым от диализа. Под его руководством в отделении успешно проведено 30 операций по пересадке почек.

- А Вы-то где этому учились? В процессе работы?

- Да везде! Ездил за границу много, по России, читал. Но и поддержку сверху, однозначно, не надо умалять. Главный врач областной больницы Марат Бавыкин и министр здравоохранения Челябинской области Виталий Тесленко поддерживают постоянно наше направление. Деньги начали поступать систематизировано, стало все как-то продвигаться. Раньше-то это все на голом энтузиазме было, а теперь нормализовалось: разработано положение об оплате труда, есть министерские решения, необходимые для работы. То есть без поддержки сверху мы бы не смогли ничего сделать, это однозначно.

- О ваших сотрудниках уже легенды ходят, они у вас такие разносторонние – и поют, и операции уникальные делают. А у Вас в свободное от трансплантологии время есть какие-то увлечения?

- Конечно, есть. Если взять мою семью – во-первых, все школу закончили с медалью. Я – с золотой, старший сын, который у нас работает (Александр Полторак, хирург-ординатор. – Прим. авт.) – с серебряной, а младший, который сейчас поступает в вуз, – тоже с золотой. Я –мастер спорта по дзюдо, старший сын – тоже, младший, надеюсь, тоже станет, когда сможет. А увлечение у меня одно – охота. На уток, на копытных.

- И сыновья с Вами ездят?

- Да, оба ездят. Младший, правда, пока не стреляет, ездит побегать загонщиком. По лесу походить, подышать.

- Какая у Вас была самая большая добыча?

- Ну, косуль я вот сам лично двух добыл.

- А что Вы из них готовите?

- Готовит у нас жена, а я добытчик.

- Ваш старший сын работает в этом же отделении, Вы из него готовите трансплантолога?

- У нас вообще в России такой специальности – трансплантолог – не существует. Я интересовался. В отделе кадров есть перечень профессий. Трансплантологией могут заниматься хирурги, урологи. Поэтому своих сотрудников, в том числе и сына, я воспитываю как серьезных хирургов. Я вот в Германии был, обучался, там профессор-преподаватель поинтересовался нашими специальностями. Кто-то – ангиохирург, кто – сосудистый, а я говорю: я общий хирург. Для них это высшая оценка. Вот привезут, например, орган ночью в клинику – любой дежурный хирург пойдет и будет пересаживать печень, почки, сердце.

Я придерживаюсь такой точки зрения, что хирург должен быть широкой подготовки. Специально ребят своих гоняю по другим отделениям. Главный врач дал подвижку – у нас хорошее штатное расписание. Есть достаточное количество врачей, особенно в безотпускной период. Я и отправляю: одного – в сосудистую хирургию на месяц, другого – в гнойную, – пускай опыта набираются. Чем шире кругозор, тем больше навыков. Чтобы не только – выучил одну операцию и делаешь ее, это я считаю неправильным. А то сейчас все уже и уже специализации становятся. Получается, скоро каждый доктор сможет делать только одну операцию.

Я и с гинекологами оперирую, когда зовут, в сосудистой могу пришивать. Сердце вот не оперирую, но травму какую-то – перелом, вывих – вправить могу, дежурил в травмпункте. Я делал даже ФГС как-то по дежурству. Приехал по санавиации – там аппарат есть, эндоскописта нет – что делать? А у больной кровотечение, гемоглобин 32 уже. Я говорю: подключайте аппарат, посмотрим сами. Сел, сделал ФГС. Просто иногда хожу туда, в эндоскопию, смотреть на исследования, чисто визуально, сам никогда до того случая не делал.

- То есть в будущем любой хирург сможет заниматься трансплантологией?

- То, что пришить он сможет, это без вопросов. Вопрос в том, чтобы слепить все в организационном плане. Вот моя визитница (кладет на стол сумку толщиной с «Толковый словарь» Даля), у меня тут более 500 визиток. Это не коллекция – со всеми этими людьми я постоянно на связи, всем звоню, когда какие-то проблемы в лечебном плане. По всей России и даже за границу. Совета спрашиваю, как поступить, как правильно сделать, чтобы не было ЧП, скандалов, из-за которых может пострадать все направление трансплантологии. Потому что на самом деле отсутствие трансплантологии – это смерти людей. Пересадка – это метод лечения людей с терминальными стадиями заболевания, то есть когда никакой другой метод невозможен вообще. Приходится спрашивать совета, потому что мы по сути дела начинающие трансплантологи. Хотя результаты у нас очень неплохие для начинающих. Зачем я буду рисковать жизнью пациента, если есть возможность проконсультироваться у более опытных профессионалов?

- А много у нас в области людей, которым показана трансплантация?

- Это вопрос сложный. На трансплантацию почки у нас в очереди около 200 человек стоит. Но лист ожидания постоянно приходится корректировать. Вот в последний раз почки пришлось отправить в Уфу, чтобы не пропали напрасно. Потому что редкая группа крови – не нашлось подходящего реципиента. А некоторые стоят в листе ожидания, который готовим не мы, кстати, а отделение гемодиализа, и мы звоним, например, ночью – срочно приезжайте на трансплантацию. Пациент отвечает: ой, извините, у меня нет денег на транспорт. Другой говорит: а у меня нет настроения, третий еще какую-то причину называет. И получается – я старался, проработал с донором, столько энергии затратил, изъяли орган в присутствии судебных медиков, все оформили, как положено, а реципиент отказался…

Что касается пересадки печени, то здесь в листе ожидания пока лишь два человека. Это долгий и кропотливый процесс – выявить больных, которым понадобится пересадка. Правда, тут один нюанс. Если без почки у человека есть варианты – пересадка или диализ, то с больной печенью варианты уже другие – пересадка или смерть. Вот сейчас мы вовсю готовимся, чтобы начать новое направление в работе.

Оксана Лахина